Автор: Marita~
Пэйринг: Самуэль/Клэр, Самуэль/Лидия
Рейтинг: R
Жанр: Romance, drama, AU
Размер: макси
Статус: закончен
Дисклеймер: Все персонажи сериала "Герои" принадлежат Тиму Крингу и компании NBC
Саммари: Декабрь 2009, США, Южная Аризона. Восставшая из руин «Primatech Company» продолжает свою охоту за людьми, наделенными сверхъестественными способностями. На сей раз объектом их пристального внимания становится Карнавал- бродячий цирк, основанный братьями Салливан в качестве убежища для Особых. Но нынешнего лидера этой, можно сказать, религиозной общины, Самуэля Салливана данное обстоятельство мало волнует- он свято верит в то, что предсказанное Пророчицей Карнавала непременно сбудется, и его Семья наконец-то обретет свой дом. И ради этого утопического счастья, ради своей мечты, он готов пойти на все...
Предупреждения: авторская трактовка событий четвертого сезона сериала "Герои". AU начиная с 18-й серии. Много занудной философии и морализаторства. Короче, понравится далеко не всем, и автор к этому готов.
Автор коллажа Svetlana.Malice
читать дальше«Тьмы низких истин мне дороже
Нас возвышающий обман...»
(А.С.Пушкин, «Герой»)
Глава 1. Благими намерениями
Тускло-серый полумрак крошечного трейлера, где от беспорядочно сваленных вдоль стены картонных коробок было попросту не развернуться, изрядно действовал ей на нервы. Единственное окошко было наглухо закрыто снаружи железными жалюзи, а лампочка под потолком, как назло, перегорела, стоило Клэр лишь щелкнуть выключателем. Накричавшись до хрипоты и не единожды рассадив костяшки пальцев о неровно торчащие в дверной притолоке гвозди, она свернулась калачиком на тахте и, укутавшись тонким, застиранным до дыр покрывалом, изо всех сил старалась уснуть. Но сон не шел, и мысли лезли в голову самые что ни на есть пренеприятные…
-Вот, полюбуйся, Клэр!- отец с силой хлопает по столу свернутой в трубочку утренней газетой.- Вот он, твой «герой», твой «благородный защитник» всех «несправедливо преследуемых» паранормов североамериканского континента! И это, чует мое сердце, только начало…
Тяжело вздохнув, Клэр отодвигает тарелку с аппетитно хрустящими гренками и осторожно разворачивает пахнущий свежей типографскою краской «Вашингтон пост».
«Землетрясение силой 8 баллов по шкале Рихтера практически полностью уничтожило город Янгтаун, штат Аризона. На месте трагедии сейчас работают спасатели. Никогда еще в этом сейсмически спокойном районе не было…»
Она откладывает газету в сторону и вопросительно смотрит на отца.
-Клэр, этот человек не вполне здоров, я уже неоднократно говорил тебе об этом, - голос Ноя непривычно спокоен,- и сила, которой он, по несчастью, сейчас владеет, может принести еще немало бед. Я прошу тебя только об одном- дай нам возможность остановить его. Компас, который остался у тебя с той злополучной поездки…
-…я все равно не отдам,- Клэр задумчиво водит пальцем по краю тарелки.- Сэм оставил его мне, потому что всецело мне доверял. Пойми, я не могу обмануть его доверие.
-Да о каком доверии…
-Пап, я не хочу больше разговаривать на эту тему.
Ной в ответ лишь пожимает плечами. В глазах его, спрятанных за толстыми линзами роговых очков, стоит тихая, безнадежная грусть. Помешивая ложечкой остывающий кофе, он что-то бормочет себе под нос. Кажется, что-то насчет ее полнейшего бездушия и прямо-таки вопиющего безучастия.
Да, завтрак безнадежно испорчен… Клэр вскакивает из-за стола, и, как обычно в таких случаях, надолго запирается в своей комнате.
«Отец, безусловно, прав. Янгтаун- последняя капля,- она бережно вынимает из внутреннего кармана рубашки Компас, с которым не расстается вот уже вторую неделю.- Боюсь, что Компания теперь всерьез возьмется за это дело…»
Клэр отпускает рычажок, и тонкая стрелка на острие стального шпиля начинает медленное вращение вокруг своей оси. N, NW, W… Наконец ее кроваво-красный наконечник, чуть дрогнув, замирает ровно посредине между W и S. Где-то там, за многие сотни миль к юго-западу от Вашингтона, на пологих песчаных холмах, покрытых жухлой декабрьской травой и редким кустарником, этой ночью возник, словно бы из ниоткуда, сверкающий разноцветными огнями передвижной цирк-шапито. Странствующий Карнавал Братьев Салливан. Семья, в которую ей так и не удалось влиться…
«И церемониться с ним после случившегося они явно не станут,- Клэр нервно накручивает на палец прядь волос,- честное слово, нет никаких гарантий, что, когда Компания наконец-то их обнаружит, в чью-то «светлую» голову не придет мысль разом уничтожить весь Карнавал. Это «змеиное гнездо», как метко выразился мой отец… В конце концов, когда речь идет о национальной безопасности, вопросы морали, совести и чести сами собою отходят на второй план.»
Ее разом вспотевшие ладони судорожно стискивают округлые края карнавального компаса:
«Но это же несправедливо, черт возьми! Даже к особо опасным террористам, что берут в заложники женщин и детей, власти посылают переговорщиков, пытаясь избежать ненужного кровопролития! Почему же он не может рассчитывать на нечто подобное?»
В гулкой тишине коридора слышатся торопливые отцовские шаги. Дверная ручка начинает яростно дергаться вверх-вниз, и Клэр поспешно заталкивает компас во внутренний карман.
- Может, хватит, наконец, изображать из себя оскорбленную невинность?- доносится из-за двери.- Иди, доедай спокойно свой завтрак, и я отвезу тебя обратно в общежитие, раз уж ты твердо решила не общаться со мною сегодня.
-Пап, ты не переживай, меня Гретхен подбросит,- произносит она первое, что приходит в голову. Безотказная Маргарита-Гретхен, счастливая обладательница собственного минивэна- да как же она могла забыть о ней?
За дверью тяжело вздыхают:
-Клэр, а может, не стоит?- и, очевидно поняв, что ответа от дочери он так и не дождется, Ной, досадливо крякнув, наконец-то уходит.
А Клэр уже лихорадочно нашаривает на столе свой мобильник.
-Стоит, папочка, еще как стоит!- о, она, оказывается, наизусть помнит эти одиннадцать цифр телефонного номера...
Томительно длинные гудки- и заспанный, недовольный голос подруги:
-Клэр, девять утра-а… Выходно-ой…Имей совесть…
-Мне нужна твоя помощь, Грета,- коротко и по-деловому. Как будто так и полагается… Разумеется, у Гретхен есть свое мнение на этот счет.
-И я уже догадываюсь, какая помощь…- короткий зевок в трубке.- Клэр, Росинант, то бишь моя малышка «Киа», сейчас в ремонте, и Санчо Панса, то есть я, тоже не в настроении. Может…
-…отложим поездку на Карнавал, пока твою машину не отремонтируют?- поспешно предлагает Клэр.
-М-да, недаром в народе говорят: наглость- второе счастье,- задумчиво тянет Гретхен,- и если так, то ты счастливица, подруга! Ладно, черт с тобою, я согласна...
«А ведь стоило ей тогда заартачиться, и ничего бы не произошло,- Клэр поморщилась, чувствуя, как впиваются в бок острые диванные пружины, - не было бы этой безумной полуторачасовой гонки на предельной скорости с отцовской машиною «на хвосте», моих жалких попыток «договориться по-хорошему», закончившихся стрельбой по Карнавалу с трех сторон, наконец, «комнаты воспоминаний» с сотнями отражающих друг друга зеркал… Отец бы сегодня спокойно пошел на службу, сидел бы сейчас в вашингтонском офисе, чаи гонял со своими коллегами… Он ведь давно уже ни во что не ввязывался- полгода, оставшиеся до пенсии «по выслуге лет», как-то не способствуют боевому настрою...»
При мысли об отце у нее опять защемило сердце.
«Если, не приведи господь, с ним что-нибудь случится…»- Клэр отбросила в сторону покрывало, и, сунув ноги в мокасины, решительно направилась к дверям.
- Илай, чучело ты мерзопакостное, - громко начала она, и недовольное ворчание, раздавшееся из-за двери фургончика, свидетельствовало о том, что ее очередная попытка вывести из себя помощника Хозяина Карнавала обещала быть удачной,- долго ты еще собираешься держать меня здесь?
-Столько, сколько понадобится, чтобы выветрилась вся дурь из твоей головы,- хмуро ответствовал ее тюремщик.- Клэр, ради бога, перестань, наконец, высаживать дверь. Она и так держится на честном слове. Мне из-за тебя опять попадет...
-Вот и замечательно!- пробормотала Клэр с нескрываемым злорадством, и с новою силой звонко замолотила кулачками по жестяной обшивке. Надо сказать, на сей раз ее старания не остались незамеченными. За стеною послышались тихие шаги- к фургончику кто-то приближался.
-Я вижу, ты совершенно не справляешься со своими обязанностями, друг мой,- мягко укорил ее нерадивого сторожа знакомый голос с томными, мурлыкающими интонациями. Со скрежетом повернулся ключ в замочной скважине, и дверь фургончика тотчас же распахнулась, да так стремительно, что она едва смогла устоять на ногах.
- Ну, и что за концерты ты мне тут устраиваешь?- на пороге перед ней стоял сам Хозяин Странствующего Карнавала Самуэль Салливан, и появление его, как всегда, не сулило Клэр ничего хорошего…
***
Самуэля Салливана нельзя было назвать верующим человеком, в широком смысле этого слова, хотя он, определенно, был не из тех, что живут, рассчитывая лишь на собственные силы. «Религиозные убеждения» Хозяина Карнавала представляли собою причудливую смесь самых различных верований- начиная от христианства католического толка, суровые догмы которого настойчиво прививались ему в свое время родителями- выходцами из Дублина, и заканчивая темными, языческими культами, что некогда практиковались индейцами Центральной Америки. Но более всего этот человек верил, что благословение божье лежит на тех, кто, как и он сам, от рождения был наделен Сверхспособностями, и что заслуживают они лучшей участи, чем странствовать без конца по дорогам Северной Америки, скрываясь от людских глаз, словно прокаженные средневековья...
И поколебать эту веру не смогли ни родители Сэма, до конца своих дней сохранявшие стойкое убеждение, что не иначе как за грехи Господь всемилостивый ниспослал такое их младшему сыну, ни злые насмешки брата, никогда не воспринимавшего его всерьез.
Джозеф, обожаемый им с детства Джои, в двадцать с лишним лет заменивший Сэму погибших в автокатастрофе отца и мать… Воспоминания о нем всегда отзывались неизменной болью в сердце Хозяина Карнавала. Та безлунно-черная, промозглая сентябрьская ночь на открытом всем ветрам вересковом поле до сих пор стояла у него перед глазами...
Буднично-спокойное лицо брата, его уверенный, властный голос: «Ты не можешь более оставаться в Семье, Самуэль. Идеи, которыми ты так щедро делишься с каждым, кто готов тебя выслушать, порочны по сути своей и рано или поздно приведут Карнавал к гибели. Да, я клялся нашей матери, упокой господь ее безгрешную душу, что не оставлю тебя своей заботой. Видит бог, я делал все возможное и невозможное, чтобы сдержать свою клятву... Но вот пришло время, и на одной чаше весов- жизнь и спокойствие тех, кто нашел в нашей Семье приют и защиту, а на другой- благополучие того, кто ставит сомнительные идеи превыше человеческих жизней. Я не желаю тебе зла, Сэм, но ты должен уйти. У тебя нет другого выбора. Я передал один из компасов Карнавала в руки представителя Компании. Завтра в полдень он обещал, что будет здесь, и если к этому времени ты еще не…» Дальнейшего Сэм уже не слышит. Белая, слепая ярость захлестывает его с головой. Он стискивает кулаки, и, презирая законы гравитации, тяжелый каменный булыжник у ног его сам собою поднимается в воздух, а затем, словно сухой комок глины, крошится в сведенных судорогою ладонях повелителя земли... Коротко всхлипнув, Самуэль вскидывает вверх правую руку, и острые каменные осколки, со свистом рассекая воздух, с маху пробивают гортань Джозефа.
Понимание случившегося приходит не сразу. Первые секунды он просто стоит и смотрит, как снежно-белые вересковые соцветья, примятые рухнувшим телом, медленно окрашиваются в карминово-красный цвет, а потом, спохватившись, кидается к умирающему, и, пачкаясь в липкой крови, пытается приподнять его. Глаза Джозефа стекленеют, он хрипит, цепляясь за кожаную куртку Сэма, словно бы из последних сил пытается ему что-то сказать, и кровь фонтанчиком выплескивается изо рта при каждом его вздохе.
Ветер в луговых травах, пахнущий дождем и речными туманами… Темные комья земли на подошвах стареньких ботинок Самуэля Салливана. Кровь на его одежде. Кровь на волосах. Кровь на руках его…
На три дня Карнавал погружается в глубокий траур. Меркнут переливчатые огни светодиодов, спущены разноцветные карнавальные флаги, отменены все представления. Карнавальщики жаждут разыскать пришлого убийцу- курчавого смуглолицего индуса, что беседовал с Хозяином Карнавала незадолго до случившегося, но Сэм призывает своих сородичей не мстить. Он спокоен, даже чересчур, преувеличено спокоен. Стоя на деревянном помосте посреди карнавальной площади, он оглашает перед собравшимися последнюю волю покойного.
Карнавал должен жить. Несмотря ни на что, вопреки всему. И он, Самуэль Салливан, готов сегодня встать во главе Семьи, готов заменить Джозефа осиротевшему Карнавалу…
Траурными знаменами развеваются за его спиною широкие черные полотнища, что протянуты через вечнонарядную площадь взамен карнавальных флажков, десятки глаз смотрят на него с затаенной надеждой и восхищением. И это всеобщее обожание, словно пьянящий нектар, щедро разлитое во влажном воздухе ясного сентябрьского утра, он пьет сейчас полной грудью...
Основателя Карнавала хоронят на вторые сутки. Прислонившись спиною к жарко нагретому солнцем гигантскому каменному валуну, Самуэль в считанные минуты вырывает у подножия его неглубокую могилу, и четверо карнавальщиков на веревках опускают гроб в ссохшуюся, красновато-коричневую почву пустыни Мохаве...
До конца своих дней Джозеф Салливан оставался в душе ревностным христианином, но негласный символ Карнавала- Колесо Странствий, этот склепанный из железа круг с восемью расходящимися лучами, вместо строгого остроугольного креста водружают на могиле его, и старый карнавальный компас с тихим стуком падает на крышку гроба вперемешку с комьями земли.
Самуэль Салливан, новый Хозяин Странствующего Карнавала, нервно теребит на груди серебряную ладанку с искусно выгравированным на крышечке восьмиугольным Колесом Странствий. Изнутри она под завязку набита землею- рассыпчатыми темно-серыми комьями с тонкими белесоватыми прожилками корней. Пропитанной кровью землей с того самого бескрайнего поля, густо заросшего диким вереском, где позапрошлою ночью в одночасье оборвалась жизнь его единственного брата.
-Придет время, друзья мои, и наше бесконечное странствие будет завершено,- в мертвой тишине четкие, чеканные слова его падают, словно тяжелые камни,- здесь, среди песков пустыни Мохаве, обретем мы дом свой. В темные времена Средневековья считалось, что стены крепости, построенные на человеческих костях, будут крепки и неприступны. Bauopfer, «строительная жертва»- так назывался этот некогда широко распространенный обычай. Очевидно, было в нем разумное зерно, ибо замки рыцарей Средневековья, чьи фундаменты щедро орошались при строительстве невинною кровью, безжалостное время не сумело разрушить и за многие сотни лет… И потому я так хочу, чтобы именно тут, на могиле брата моего, и был заложен краеугольный камень в основании той стены, что послужит нам надежною защитой от внешнего мира- мира клятвопреступников и убийц...
В сгущающихся сумерках он возвращается на Карнавал. Черные силуэты замерших аттракционов на лиловато-сиреневом фоне вечернего неба, утешительно-сочувствующие- «держись, мы знаем, как тебе сейчас нелегко!»- взгляды его друзей и… тяжелая, неприкрытая ненависть в глазах татуированной прорицательницы Карнавала, едва он переступает порог ее фургончика.
Ее густые светлые волосы хранят в себе горький аромат полыни, узкие ладони ее холодны как лед. Торопливо стаскивая с нее черное вдовье платье, Сэм не может отделаться от навязчивой мысли, что совершает святотатство. Но кары небесные не спешат обрушиться на его голову, и гибкое тело Лидии так податливо и покорно под его руками… И все же… В миг наивысшего блаженства, когда привычное ему наслаждение накатывает, словно береговая волна, грозя захлестнуть с головой, карминово-красные, распухшие от поцелуев губы Лидии чуть слышно выстанывают чужое имя. И потому медовый привкус его победы изрядно отдает горечью.
…Приподнявшись на локте, он пристально смотрит в ее мертвенно спокойное лицо и взгляды их скрещиваются, словно стальные клинки.
-Сэм, а ведь я знаю, кто настоящий убийца Джозефа,- наконец произносит она,- магические чернила сказали мне об этом еще на прошлой неделе. И если я…
-И если ты объявишь об этом Карнавалу только сейчас, это неизбежно вызовет подозрения,- перебивает ее Самуэль.- Знала, но не предупредила, знала, но предпочла скрыть... Этот поступок ставит тебя на одну доску с…настоящим убийцей. Ты не подумала об этом, Лидия?
Холодные льдисто-голубые глаза, что еще минуту назад смотрели на него с нескрываемым презрением, мгновенно наполняются слезами. Она отчаянно рвется из рук его, словно птица, пойманная в силки, и как-то сразу затихает, едва ее щеку обжигает хлесткая, обидная пощечина…
«А другого языка они, к сожалению, и не понимают,- Самуэль встряхнул головой, прогоняя назойливые воспоминания.– Ничтожества, не способные видеть дальше собственного носа, овцы, которые извечно нуждаются в заботливом пастыре…»
Тонкие, нервные пальцы его привычно стиснули защитный амулет-ладанку, спрятанную под плотной бархатистой тканью карнавального камзола.
«Джозеф, возлюбленный брат мой! Ты никогда не верил в меня, ты откровенно насмехался над тем, что было для меня свято, но, как видишь, время расставило все по своим местам. Твоя одинокая могила уже успела зарасти колючим терновником, и медные заклепки Колеса Странствий над нею до блеска отполированы злыми песчаными ветрами… А я все хожу по этой земле. И жить я собираюсь еще очень, очень долго.»
…Хлипкая дверь его собственного фургончика прямо-таки сотрясалась под ударами. Грохот стоял такой, словно бы кто-то изо всех сил колотил палкой по старому жестяному ведру.
Илай, черт бы побрал этого бездельника, устроился на складном стульчике неподалеку от трейлера и усиленно делал вид, будто бы все происходящее его совершенно не касается. К беспорядочной «барабанной дроби» между тем присоединились какие-то скрежещущие, металлические звуки, и Самуэль немедленно ощутил, как поднимается в нем глухое раздражение.
Надо сказать, он никогда не отличался завидным хладнокровием. Как порох, он готов был вспыхнуть по любому пустяку, но, прекрасно осознавая, сколь разрушительна порою бывает его ярость, изо всех сил пытался бороться с собой.
«Прежде чем сказать, или сделать то, о чем впоследствии ты будешь горько жалеть- попробуй для начала привести в порядок свои мысли,- еще подростком, учил его старший брат,- глубоко вдохни на счет «раз-два», а на «три-четыре»- выдохни. И за этот короткий промежуток времени еще раз подумай- а стоит ли оно того?»
«Безусловно, не стоит!»- улыбнулся своим мыслям Самуэль, стоя на пороге фургончика.
Глубокий вдох, и на «три-четыре»- медленный выдох. Он щелкнул замком и с силой рванул дверь на себя…
-Ну-с, и что за концерт ты мне тут устроила?
***
…Отчаянная, непримиримая ярость, так и полыхавшая сейчас на этом хорошеньком кукольном личике была, по правде говоря, настолько комична, что Сэм едва не рассмеялся в голос.
«Словно комнатная болонка, которую приподняли за загривок,- подумалось ему.- Заходится визгливым лаем, скалит мелкие зубки, безуспешно пытаясь куснуть хозяина за руку… Господи, какой же у нее пронзительный голос!»
-Что ты сделал с моим отцом?!
-Радость моя, а нельзя ли на полтона ниже?- приторно-ласково осведомился у нее в ответ Хозяин Карнавала.
Ему и в самом деле вдруг захотелось потискать, словно капризную пушистую собачонку, это забавное белокурое существо, наскакивавшее на него сейчас со свирепо сжатыми кулачками.
«Болонка, ну чистая болонка!»
Самуэль кривовато ухмыльнулся.
- И кто же это у нас такой рассерженный?- он шагнул в сторону, делая вид, что пропускает ее к дверям. Поддавшись на эту нехитрую уловку, Клэр устремилась вперед, и он, все так же улыбаясь, здоровой рукой ловко поймал ее за талию, плотно обтянутую темно-синим замшевым поясом.
«Добыча» зашипела разъяренной кошкой, и в тот же миг бедняга почувствовал, как ее острые, накрашенные ноготки с силой впились ему прямо в раненное предплечье.
Коротко вскрикнув от ослепительной вспышки боли, Самуэль тотчас же разжал пальцы.
«Вот ведь стерва, прости господи!»- растревоженную рану жгло, как огнем. Смаргивая невольно выступившие на глазах слезы, он судорожно перевел дыхание, и только сейчас заметил, что Клэр все еще стоит рядом с ним.
-Тебе… очень больно?- серьезный взгляд, и неприкрытое сочувствие в голосе выглядели как издевка, но Сэм их таковыми не воспринимал.
-Спрашиваешь…- демонстративно отвернувшись от нее, он тяжело опустился на тахту, осторожно ощупывая влажнеющие бинты. Под пальцами его, на алом узорчатом бархате карнавального камзола, медленно расплывалось большое темно- бордовое пятно.
-У тебя кровь идет,- печально заметила Клэр, присаживаясь на тахту рядом с ним,- Сэм, прости, я… не нарочно, я так не хотела!
Самуэль брезгливо вытер перепачканную кровью ладонь о подстеленное покрывало. Острая, стреляющая боль в левом плече постепенно стихала...
Теплые маленькие пальчики мягко коснулись его руки:
-Я… могу тебе хоть чем-нибудь помочь?- еще недавно визгливо-звонкий, ее голосок сейчас прямо-таки дрожал от сочувствия. Хозяин Карнавала снисходительно улыбнулся.
«И в этом вся Клэр… Господи, как же все-таки просто и приятно иметь дело с человеком, эмоции которого написаны прямо на лице!»
…Он раскусил ее практически сразу. Еще тогда, месяц назад, во время той знаменательной беседы в студенческом общежитии славного города Арлингтона...
Жалостливость, надрывная, слезиво-сентиментальная жалостливость самым причудливым образом сочеталась в ней с поистине непрошибаемым упрямством, а патологическое неумение врать- со слепой убежденностью в собственной правоте, порою отрицающей законы логики и здравого смысла.
Она казалась ему идеальным адептом, этот «стойкий оловянный солдатик», не знающий страха и сомнений, готовый безропотно принести себя в жертву тому, кто первым поставит перед ней ясную, правильную цель, кто, словно компас, укажет ей нужное направление...
-Но Сэмми, неужели все настолько плохо?- широко распахнутые хрустально-голубые глаза на этом кукольном, фарфоровой белизны личике так доверчиво-наивны, что Сэм не выдерживает, отводит взгляд в сторону.
-Да, все обстоит именно так, как я сказал…
Она чуть слышно ахает, прикрывая рот пухленькой ладошкой.
-Клэр, ты хотела услышать правду, не так ли? Грубую, отчасти неприятную правду, а не тот розово-карамельный сироп, что изо дня в день льет тебе в уши твой уважаемый папочка…Теперь все зависит от тебя, моя дорогая. Тебе решать.
Фраза «тебе решать» производит на Клэр какое-то магическое действие.
-Сэм, я все уже давным-давно решила!- она сосредоточенно морщит свой гладкий лобик.- Я…я согласна. Я верю тебе. Ты знаешь, мне тоже многое пришлось пережить в свое время, когда…когда я вдруг осознала свою Способность. Я прекрасно понимаю, каково это- быть не такой, как все. И я очень, очень хочу тебе помочь! Тебе… и твоему Карнавалу.
…Все происходящее с ним в последние два месяца- эти бесконечные разъезды, переговоры, лица Особых, каждого из которых следовало убедить, каждому из которых нужно было понравиться- все это здорово напоминало ему рыбалку, которой он, помнится, увлекался еще подростком…
Тонкая, невидимая блесна с закрепленным на конце острым стальным крючком, трепещущие переливчатые плавнички рыбки, жадно заглатывающей аппетитную наживку. Здоровый охотничий азарт, охватывавший его всякий раз, как только удилище в его руках приходило в движение… Самуэлю неизменно везло. Он всегда возвращался домой с хорошим уловом.
…Поначалу все шло, как по маслу. Он совершенно не удивился, когда три дня спустя, вымотанная вконец дальнею дорогой и собственными раздумьями, она появилась у ворот его Карнавала, в сопровождении какой-то чернявой долговязой девицы, с повадками заправского телохранителя и пренаглым языком.
О, этот день был воистину днем его очередного триумфа! Пухленькая миниатюрная блондиночка, от решения которой, как бы смешно это не звучало, теперь зависела судьба Семьи, пребывала в полнейшем восхищении как от самого Странствующего Карнавала, так и от его Хозяина. Оставив далеко позади свою подругу, она бодро семенила за ним по пятам, с неусыпным вниманием ловила каждое слетавшее с уст его слово, а от якобы случайных прикосновений ее округлые, в умильных детских ямочках щечки покрывались самым что ни на есть очаровательным румянцем.
Пару часов спустя, едва ее темноволосая спутница начала проявлять первые признаки нетерпения, Самуэль пустил в ход, так сказать, «тяжелую артиллерию». Подвыпивший здоровяк, явившийся к нему за кулисы на предмет «потолковать, как мужчина с мужчиной», пришелся как нельзя кстати…
Кулаки у этого верзилы были чугунные, и Самуэль едва не оказался в нокауте. Но своего он добился- науськанная недоверчивой подругой Клэр, уже собравшаяся было уезжать, поблагодарив перед этим радушного Хозяина Карнавала за проявленное им гостеприимство,- передумала и осталась. Гретхен, так, кажется, звали эту препротивную девицу, от ехидных комментариев которой у Сэма сводило скулы, отправили к Лидии- отпаивать чаем, а сам он уединился в фургончике с не отходившей теперь от него ни на шаг Клэр.
Он, честное слово, даже не ожидал обнаружить в этом легкомысленном создании столько жалости к своей собственной, слегка помятой персоне. Мисс Беннет в тот момент живо напомнила Самуэлю его родную мать, в далеком предалеком детстве точно так же причитавшую над разбитыми коленками маленького Сэмми...
***
-Я могу тебе хоть чем-нибудь помочь, Сэмми?- тихий, виноватый голосок вывел его из глубокого раздумья. Хозяин Карнавала внимательно посмотрел на жавшуюся к нему девушку.
-Для начала выслушай меня, Клэр, спокойно и без эмоций,- начал он, и рука его вновь легко и непринужденно скользнула по ее слегка расплывшейся талии, а затем, не встретив сопротивления, плавно сместилась на округлое бедро, аппетитно обтянутое плотной джинсовой тканью.- В том, что произошло с твоим отцом, нет моей вины. Просто ему не повезло. Он… оказался в ненужное время и в совершенно не нужном ему месте…
-Отец ехал на Карнавал, беспокоясь обо мне, он всего лишь хотел защитить меня!- с жаром перебила его Клэр, и Самуэль усмехнулся в ответ самой горькой из своих усмешек:
-Тогда зачем же он привез с собою винтовку с оптическим прицелом, и спутницу-агента, также вооруженную, и готовую в любой момент свое оружие применить? Я все понимаю, Клэр. Этот человек воспитал и выкормил тебя, он заменил тебе родного отца, безразличного к твоей участи, и ты, преданная дочь, всегда готова встать на его защиту. Ты в упор не видишь его недостатков, ты превозносишь до небес его немногочисленные достоинства… Разве не так, Клэр?
Она молчала, опустив глаза долу, и Сэм продолжал:
-Клэр, с твоим отцом все в порядке. Он жив и здоров, и я готов хоть сейчас отпустить его и его спутницу, но Карнавал… Ты подумала о том, что я скажу моим людям?
-А… разве ты не Хозяин Карнавала?- она вскинула на него недоуменные глаза.- Разве ты должен что-то объяснять им?
-Должен, Клэр,- чуть помедлив, произнес он в ответ.- Моя власть далеко не так прочна, как ты думаешь. Я потому и Хозяин Карнавала, что пользуюсь здесь доверием всех и каждого. И если среди членов Семьи найдется хоть один усомнившийся… Клэр, для меня это станет началом конца.
-И что же теперь будет, Сэмми?- прошептала она, и тоскливая, смиренная обреченность в ее голосе Самуэля несказанно порадовала.- Неужели нет никакого выхода?
Самуэль молчал, стоически выдерживая паузу.
-Да нет, выход есть всегда,- с деланной небрежностью произнес он, когда терпение Клэр было уже на исходе,- и, если ты будешь достаточно благоразумна, мы вполне можем разрешить это дело к нашей обоюдной пользе: я- сохраню свою власть над Карнавалом, а ты- сохранишь жизнь своему драгоценному папаше.
-Не называй его так!- ее темно-русые бровки, густо вычерненные карандашом, сурово сдвинулись к переносице.- Вот что, Сэм, я готова выслушать твое предложение. И если оно меня полностью устроит…
Самуэль невольно улыбнулся.
Господи, какие же они все одинаковые! Стоит чуть ослабить поводок, и вот уже начинаются придирки на пустом месте, бесконечные торги… Нет, с нею надо определенно пожестче, иначе он никогда не добьется результата!
-Клэр, ты можешь быть уверена- я никогда не предложу тебе ничего недостойного или противоречащего твоим жизненным убеждениям,- эта фраза, столь часто произносимая Джозефом, вдруг всплыла в его памяти спасительной подсказкой.- Сейчас я соберу людей на площади. Мы выйдем к ним вдвоем. Я скажу собравшимся… пару слов по поводу того инцидента в Янгтауне, после чего ты, в свою очередь, должна будешь принести Карнавалу публичные извинения за действия своего отца и…
- Мой отец невиновен,- в ее голосе вновь зазвучали нехорошие нотки,- и ты, Самуэль, прекрасно об этом знаешь!
Самуэль устало вздохнул. Эта, как он любил говорить, «негибкость мышления» его юной «подопечной» начинала изрядно действовать ему на нервы.
-Клэр,- он уже с трудом скрывал свое раздражение,- скажи мне, наконец, что для тебя важнее? Жизнь и здоровье твоего уважаемого родителя, или то, какое мнение сложится о нем у членов моей Семьи, которые видят его первый, и, надеюсь, последний раз в жизни? Да, публичное признание его вины еще больше разожжет ненависть, и без того полыхающую в их сердцах, но поверь- в душах этих людей достаточно милосердия, чтобы простить того, кто искренне раскаивается в содеянном… Подумай хорошенько над этим, моя дорогая. А сейчас я, пожалуй, ненадолго отойду, дабы своим назойливым присутствием не мешать тебе принять верное решение.
…Она поймала его за рукав уже у самых дверей:
-Сэм, не уходи. Я все решила. Я… согласна на твое предложение,- и Самуэль облегченно улыбнулся.
Что ж, полдела сделано. Юркая рыбка-плотвичка, чуть было не сорвавшаяся с крючка, вновь заглотила предложенную наживку. И в нужный момент ему останется только слегка потянуть леску, чтобы мгновение спустя увидеть, как тонкие серебристые плавнички, словно прозрачные стрекозиные крылья, отчаянно затрепещут в иссушающее губительном для нее воздухе…
-Ну, с богом!- Самуэль аккуратно поправил черную кожаную перевязь на левом плече, и, подхватив свою спутницу под руку, ступил за порог трейлера.
Глава 2. «Show must go on!»
…Все это до боли напоминало ей некую постановочную пьесу времен ее участия в любительском школьном театре. Обтянутая по периметру разноцветными флажками карнавальная площадь, дощатая крашеная сцена посреди нее, зрители (они же актеры второго плана), и, наконец, главные действующие лица- Он и Она…
Серо-голубой матерчатый занавес плавно отъехал в сторону.
-Наш выход, моя дорогая!- Сэм нетерпеливо тронул ее за плечо.- Надеюсь, ты не из тех, кто теряется перед публикой?
Да, надо сказать, публика здесь собралась прелюбопытнейшая… Прекрасные дамы и не менее замечательные господа, в вычурных париках, торчащих из-под шляп всех цветов радуги, чьи лица надежно скрывал от назойливых лучей солнца смазанный в несколько слоев театральный грим, а костюмы сделали бы честь самой отвязной вечеринке в бурлеск-стиле.
Одним словом- карнавальщики. Доблестные рыцари Ордена Бархатной Полумаски, веселое театральное братство…
Вот только что-то мало веселья было в их глазах в этот вечер.
Самуэль выступил вперед.
-Друзья мои!- в наступившей тишине его негромкий голос звучал удивительно ясно и отчетливо.- Сегодняшний день мог бы стать для нас днем радости, ведь та, кого мы так долго ждали, наконец-то вернулась к нам, но, увы, он стал для нас днем величайшего горя… Прошлым вечером вы, друзья мои, воочию смогли убедиться в том, каких пределов может достигнуть людское вероломство и человеческая низость. Видит бог, я не хотел кровопролития, как не хотела его и та, с которой наша Семья связывает столько надежд…
«Да, Самуэль, сцена, определенно- твое призвание,- ее вдруг обуял приступ неуместной веселости. С трудом сдерживая смех, Клэр уткнулась лицом в мягкий бархат карнавального камзола. - Какой слог, какой, бог ты мой, великолепно поставленный голос! Неудивительно, что эти бедняги слушают тебя с такими лицами… Вот только я, зачем я понадобилась тебе в этой театральной постановке?»
-...во имя вашего спокойствия я готов был сдаться властям…- Самуэль с шумом перевел дыхание,- на любых условиях, которые бы…
«Это он так называет полуторачасовые препирательства в фургончике Лидии…- ошеломленно думала Клэр.- Господи, какой потрясающее, совершенно феноменальное умение поставить все с ног на голову, извратить, исказить до неузнаваемости!»
…Маски. Бесчисленное количество масок, под которыми он вечно прячет свое лицо. «Человек верит лишь в то, во что он хочет поверить, Клэр. Кому интересны твои истинные желания и чувства? Зрители жаждут шоу- зрители его получат!- о, она хорошо помнила его «инструктаж» перед выходом на сцену. – И не стоит прожигать меня таким презрительным взглядом, радость моя! Ты ведь ничем не лучше других. Скажи, кого ты видела во мне вплоть до… вчерашнего вечера? Стареющего дамского угодника с несколько, гм… эпатажной манерой поведения? Любителя дружеских застолий, полуночных посиделок у костра в тесном семейном кругу? Ну и как, Клэр? Насколько удачно вышли у меня эти роли? Насколько тебе понравилось? А ведь я ничего особо-то и не выдумывал. Я всего лишь… слегка подыграл тебе, и, признаюсь, получил от этого немало удовольствия. Так же, впрочем, как и ты сама. Ведь настоящий я, боюсь, не вызвал бы у тебя такой бури восторгов!»
-Я не снимаю с себя вины за то, что произошло в Янгтауне,- в чуть хрипловатом голосе Хозяина Карнавала отчетливо зазвучали трагические нотки, заставив Клэр, без преувеличения, в очередной раз восхититься его недюжинным актерским дарованием.- Эти люди, чье безграничное презрение к нам, Особым, уже давно перестало меня удивлять, безусловно, не заслуживали столь страшной участи. Я горько сожалею о случившемся и искренне…
«А вот я ни о чем не сожалею,- внезапно подумалось ей.- И ни в чем не виню тебя, Сэмми. Пусть ты лгал, но ты лгал мне… великолепно, от всей души. Ни с кем и никогда мне не было так хорошо, как с тобою…»
-Ну зачем ты ввязался в эту драку, зачем спровоцировал его?- она споласкивает губку, и вода в жестяном тазу окрашивается красными разводами.- Какой же ты у меня несдержанный, Сэмми!
Она и сама не понимает, откуда берутся в ней эти жалостливые бабьи нотки, это «мой, у меня», словно бы нечто большее, чем Дар, ставящий таких, как они, в положение изгоев, объединяет их сейчас.
-Спасибо… Клэр. Принеси мне…лед из морозильника, если не сложно,- из-за разбитой губы он с трудом может говорить. «Не сложно» ли ей… Господи, да о чем речь!
…Гладкие кругляшки льда приятно холодят пальцы. Она с нежностью проводит ледяной облаткой по его рассеченным скулам. Самуэль морщится, и порция прохладного обезболивающего в тот же миг «разбавляется» теплыми, частными поцелуями...
-Так лучше, Сэмми?
Вежливый кивок. Темный глаз под стремительно заплывающим веком плутовски подмигивает ей.
-Мой д-добродетельный ангел! Твоими бы устами…- он делает попытку приобнять ее. Клэр притворно сердится:
-Больной, что вы себе позволяете с вашим…ой, Сэмми… с вашим лечащим врачом!
-А что я такого себе позволяю?- весело удивляется ее «подопечный». Розовая от крови губка бесшумно плюхается в таз, вслед за ней, со звоном ударяясь о бортики, туда же ныряют и недотаявшие ледышки.
… Ее голова крепко прижата к твердому диванному валику, и шея от неудобной позы совершенно занемела. Господи, какие же у него, оказывается, жесткие, шершавые губы…
-Сэмми, достаточно!- она привстает на тахте, с силой упираясь ему в грудь кулачками.- Я… мне пора идти.
Ссадины на лице Самуэля затягиваются еще быстрее, чем ранки на ее губах, прокушенных насквозь, словно в пылу неистовой страсти - его кровь, его слюна, чуть горьковатая на вкус, отчего-то тормозят процессы ускоренной регенерации, и это здорово пугает ее.
-Позволь, я провожу тебя,- широкие кровяные разводы практически незаметны на темно-малиновом шелке его цыганской косоворотки, а вот ее некогда белоснежная блузка… М-да, на улицу таком виде лучше и не показываться…- Только давай сначала умоемся.
…Резиновая губка, чуть покачиваясь, дрейфует по розовато-красным волнам, словно маленький надувной плот. Склонившись над тазом, они плещут друг дружке в подставленные ладони холодной родниковой водой из кувшина, смеются, ненароком сталкиваясь лбами...
«Если это тоже была игра, то ты сыграл великолепно, на пятерку с плюсом. И я с удовольствием осталась бы с тобой, чтобы снова и снова наслаждаться этой воистину божественной игрою, если бы… если бы не твой разрушительный Дар, Сэм, если бы не твоя маниакальная одержимость…»
- И если вплоть до вчерашнего вечера мы, друзья мои, могли еще надеяться на благополучный исход, то после случившегося наша надежда умерла! Мы думали, что к нам пришел переговорщик. Мы ошибались- к нам пришел мститель!- на висках Хозяина Карнавала блестели мелкие капельки пота. Он держал ее за руку цепкой, болезненной хваткой, словно бы опасаясь, что его «протеже» вдруг взбредет в голову соскочить со сцены.- Это война, друзья мои! Посылая к нам этого человека, Компания ясно дала понять- они и в дальнейшем будут действовать по принципу «око за око и жизнь- за жизнь». Церемониться с нами они не станут…
-А почему мы должны, в таком случае, церемониться с ними?!- донеслось из толпы.- Почему посланник Компании все еще жив? Отдай его нам, Самуэль!
…Это уже трудно было воспринимать, как игру. Карнавальная «массовка», до поры до времени хранившая сосредоточенное молчание, вдруг взорвалась криками ненависти. Тяжелая, душная волна- она словно бы ощущала ее каждой клеточкой своего тела... «Зачем ты привел меня сюда, Сэмми?!»
Хозяин Карнавала предостерегающе поднял руку:
-Успокойтесь, друзья мои! Кажется, Целительница хочет что-то сказать нам. Не так ли, моя дорогая?
Его нервные, сухощавые пальцы с силой сжали ее ладонь.
-Надеюсь, ты не забыла про наш уговор?- склонившись к ней, прошептал он одними губами, и в темных глазах его загорелись опасные огоньки. Клэр молча кивнула ему в ответ.
-Мой отец…- чуть слышно начала она,- он всего лишь…
-Громче, Клэр,- в голосе Хозяина Карнавала звучало явное неодобрение,- пожалуйста, погромче. Как видишь, микрофоны для таких, как ты, здесь не предусмотрены.
-Мой отец всего лишь выполнял приказ,- во рту ее внезапно пересохло,- и он не хотел никого убивать. Лидия… это была нелепая случайность… Он не хотел. Правда. Я… прошу у вас прощения…
-Достаточно, моя дорогая,- остановил ее Самуэль,- а теперь позволь мне продолжить.
…«Стыд не дым, глаз не выест»,- как говаривал порой отец Клэр, человек, в нравственных вопросах куда более щепетильный, чем ее нынешний «сценический партнер». В данный момент она готова была своим собственным примером оспорить эту небезызвестную поговорку. За все, что происходило сейчас на маленькой карнавальной сцене, ей было невыразимо стыдно. Стыдно до слез, до мучительных спазмов в животе... Стыдно за себя, за Самуэля, за неизвестного ей виновника вчерашней стрельбы, что наверняка прятался где-то за спинами возжелавших вдруг праведной мести карнавальщиков... Оторваться от созерцания полустертых линий Карнавального Компаса под ногами и посмотреть в глаза одураченным ею людям у нее не хватало ни сил, ни смелости.
Чего, впрочем, с избытком хватало самому Самуэлю Салливану. На скрипучих театральных подмостках родного Карнавала, в изменчивых переливах его негаснущих огней, он чувствовал себя вольготно, словно рыба в воде. Он был здесь удивительно уместен, если так можно выразиться...
«Актер погорелого театра, прости господи!- досадливо поморщилась Клэр. Нарочитое лицедейство Хозяина Карнавала начинало ее порядком раздражать.- Такое ощущение, что этот наспех срежиссированный спектакль, который вот уже второй вечер проходит тут, гм… с переменным успехом, целиком и полностью воспринимается им как собственный бенефис. Боже мой, как же мне это все надоело!»
…Отчетливый скрип свежеструганных досок под щегольскими остроносыми ботинками «бенефицианта», ослепительно белый луч прожектора, суетливо метнувшийся вслед его невысокой фигуре…
Легкой, невесомою тенью Самуэль скользнул к самому краю сцены и замер, эффектно окутанный серебристым сиянием рампы, включенной, по всей видимости, на полную мощность. Он был воистину великолепен в тот момент, этот неподражаемый актер, такой искренний в своей игре, такой честный в своем обмане... Лихорадочно-болезненный румянец на скулах, густо проступивший сквозь слой театрального грима, взволнованно-трагические интонации в голосе, сниженном сейчас до интимного полушепота… Нехитрые приемы, тщательно отрепетированные им, дабы долженствующим образом воздействовать на почтеннейшую публику.
-Вы хотите крови… - чуть слышно прошелестело над толпою,- одумайтесь, друзья мои! Я прекрасно понимаю ваши чувства, вашу обиду и боль от свершившейся несправедливости. Но скажите, что даст вам расправа над тем, кто, по большому-то счету, отыграл свою незавидную роль, и зла нам уже не причинит? Может ли его предсмертная агония залечить ваши раны, физические и душевные? Сможет ли казнь его, какой бы жестокой она не была, воскресить убитую им Пророчицу?
У Клэр застучало в висках.
«Я, я могла бы воскресить ее, Самуэль, и не один раз, да только ты мне этого не позволил! Ты гнал меня прочь, пока она отходила у тебя на руках, ты терпеливо выжидал положенное время… Да, теперь она по-настоящему мертва. Благодаря тебе, Сэм. А ты стоишь на сцене, как ни в чем не бывало, и преспокойно читаешь нам проповедь о милосердии…»
-Месть- это блюдо, которое следует подавать холодным,- со вкусом произнес Хозяин Карнавала, и Клэр невольно подумалось, что к этим словам- словам человека, способного неделями, месяцами вынашивать планы мести, определенно стоит прислушиваться.- И у нас еще будет возможность… взять реванш и отомстить внешнему миру за тот ужас, который мы пережили вчера, за наше унизительное бессилие... Я обещаю вам это, друзья мои! Да, и раз уж речь зашла о реванше…
Он нетерпеливо обернулся, ища глазами свою «сценическую партнершу». Невидимый за кулисами «светотехник» повернул рычажок, и Клэр невольно зажмурилась, чувствуя, как скользят по ее разгоряченному лицу бледно-голубые лучи карнавального прожектора.
- Воистину, что даст Карнавалу кровь того, кто принес в нашу Семью величайшее горе, черная, гнилая кровь человека, избравшего своей профессией уничтожение себе подобных, человека, не гнушавшегося пытками и шантажом?- торжествующий голос Хозяина Карнавала креп, набирая силу.- Бедой и смертью тянет от нее, друзья мои! Боюсь, что даже земля, ненароком впитавшая эту гиблую влагу, на сезон-другой может перестать плодоносить! Впрочем, я в чем-то понимаю его, этого незадачливого мертвительных дел мастера… Кто знает, как далеко мог бы зайти я сам, если бы судьба доверила мне оберегать… такое сокровище!
Стремительными шагами он пересек карнавальную сцену и оказался рядом с нею. В перекрестье хрустально-белых, ослепительно-холодных лучей он обнял ее за плечи и решительно развернул лицом к «зрителям».
-Она вернулась к нам, друзья мои! Вернулась, несмотря ни на что… Наша Целительница, наша… Королева Карнавала!- ей показалось, или голос его и в самом деле дрогнул от волнения- настоящего, непритворного, разбавленного усталостью и тоской?- Вернулась, чтобы навсегда остаться с нами!
…Темный брезентовый купол, натянутый над головой вместо неба, серебряные луны-прожектора... Десятки взглядов- равнодушных, восхищенно-недоверчивых, завистливо-жадных ловила она из темноты «зрительного зала». Карнавал заново знакомился с нею, Карнавал оценивал ее...
***
…Тесное пространство карнавального фургончика, словно крошечная актерская гримерка. Место, где можно передохнуть и снять маску. Место, где можно побыть самим собой.
-Клэр, будь добра, подай мне, пожалуйста, полотенце,- он тяжело опустился на кровать, неловко расстегивая жесткий воротник театрального камзола,- и воды принеси, если не сложно.
«Да мне-то не сложно, Самуэль,- плеснув воды в подставленный бокал, она сбрызнула из кувшина на мягкую махровую ткань,- ты же прекрасно знаешь- помочь тебе для меня только в радость, и порой бессовестно злоупотребляешь этим.»
Залпом осушив свой бокал, он тщательно провел по лицу полотенцем, смывая поплывший от пота грим. Сморгнул, счищая с ресниц прилипшие комочки туши, и Клэр, не дожидаясь напоминания, сунула ему в руку свое макияжное зеркальце.
-Старая актерская привычка- всегда гримироваться перед выходом на сцену,- весело подмигнул он своему отражению, и от уголков его темно-янтарных глаз разбежались тонкие лучики морщинок.- Ну, и как тебе сегодняшнее шоу?
«Оно было отвратительно, Самуэль. Более омерзительного зрелища я еще не встречала в своей жизни …» - кровь жаркою волной вновь прихлынула к ее лицу, и Клэр поспешно отвернулась.
-Сэмми, скажи- ну зачем тебе это? Весь этот… нелепый трагифарс? Чего ты добиваешься, Сэмми?- вся ее злость, все раздражение, так долго копившиеся в ней, вдруг вырвались наружу.- И… как понимать эту сакраментальную фразу: «Она вернулась, чтобы остаться с нами»? Сэм, ты глубоко заблуждаешься, если думаешь, что сегодняшнее «шоу» пришлось мне по душе. Я давно уже все решила- я не останусь с тобою... Богом клянусь, тебе придется посадить меня под замок, чтобы удержать на Карнавале, и охранять денно и нощно. И я все равно убегу, при первой же возможности, вот!
«Ну все, сейчас начнется!»- она с вызовом смотрела ему в лицо, ожидая очередной вспышки истерической ярости, сопровождаемой, как и положено, землетрясением в энное количество баллов, но Хозяин Карнавала отчего-то не спешил демонстрировать ей свои эмоции. Глубоко вздохнув, он отложил в сторону испачканное полотенце.
-Я очень рад, что ты честна со мной, моя дорогая,- произнес он с деланным спокойствием,- что ж, я тоже постараюсь быть предельно честным. Я привык добиваться своего, Клэр, не останавливаясь ни перед чем. И если я сказал, что ты останешься со мной на Карнавале, значит, так тому и быть. Слушай меня внимательно. Сейчас ты возьмешь вот эти ключи, и выпустишь на свободу своего папочку. Затем ты…Клэр, ты куда? Я еще не закончил. Да, вы можете попрощаться. Я думаю, что на все про все полутора часов вам будет вполне достаточно. В восемь вечера я жду тебя в своем трейлере, моя милая, послушная Клэр. И если ты не придешь - не важно, по какой причине…
-Конечно же, не приду,- невольно вырвалось у нее,- и мне, честное слово, плевать, что ты в таком случае сделаешь!
-Клэр, а тебя никогда не учили, что перебивать собеседника- это очень и очень некрасиво?- темные, бесконечно усталые глаза уже немолодого, в общем-то, человека, смотрели на нее с укоризной. - По-видимому, нет. Что ж, у меня еще будет время плотно заняться твоим воспитанием, моя дорогая… Слушай дальше. Сегодня вечером должна состояться твоя инициация- этакое своеобразное крещение, через которое проходят все вновь прибывшие на Карнавал. Затем будет небольшая праздничная церемония, по случаю твоего вступления в Семью. И если ты вдруг решишь не явиться на собственную инициацию…В таком случае, программа сегодняшнего вечера будет несколько изменена. Я соберу своих людей для того, чтобы объявить им- наш час настал! Мы должны открыться миру, чтобы заставить этот мир считаться с нами. Мы должны продемонстрировать всю свою мощь тем, кто не верит в нас…
-Сэм, ты не сделаешь этого…
-Представь себе- сделаю!- и что-то в его голосе подсказывало, что это не блеф.- И тогда завтра днем, в Центральном Парке города Нью-Йорка, состоится грандиозное шоу Карнавала Братьев Салливан. Вход- свободный. По окончании этого грандиозного шоу в штате Нью-Йорк, впервые за всю его трехсотлетнюю историю, состоится не менее грандиозное землетрясение, в результате которого Нью-Йорк, как таковой, перестанет существовать.
-Сэмми, ты…
-И все случившееся будет на твоей совести, моя дорогая,- совершенно спокойно закончил он свою речь, все так же улыбаясь,- и тебе с этим жить. А вот теперь можешь идти, и помни- я буду ждать тебя в восемь вечера в своем фургончике. Если же ты не придешь… Что ж, я тебя обо всем предупредил.
«Нет, Самуэль, не мне. Тебе предстоит жить с тем, что два дня назад ты сотворил в Янгтауне.»
…Тяжелая связка ключей приятно оттягивает карман. Пара шагов до заветной двери. Разукрашенный лиловыми звездами фургончик на другом конце площади, где заперты сейчас отец и Лорен… Уйти, и больше никогда не возвращаться. А обещанное «нью-йоркское землетрясение»…
-Ты не сделаешь этого, Сэм. Без поддержки Семьи ты бессилен, а они… они ни за что не пойдут на такое…- начала она, прекрасно понимая, что несет полную чушь.
«Почему посланник Компании все еще жив? Отдай его нам, Самуэль…Успокойтесь, друзья мои! У нас еще будет возможность взять реванш и отомстить внешнему миру за тот ужас, который мы пережили вчера- я обещаю вам это…» - услужливо всплыло в ее памяти. Нет, после сегодняшнего они и в самом деле пойдут за ним, куда угодно и на что угодно...
-Я вижу, ты и сама все прекрасно понимаешь, радость моя,- довольно осклабился Самуэль.- Сегодняшнее шоу имело определенный успех у зрителей, и знаешь, что меня порадовало больше всего? Твоя игра, Клэр. Это было так искренне, так трогательно, что я сам чуть не разрыдался: «Он не хоте-ел, ради всего святого, простите, люди добрые!»- жалостно искривив лицо, передразнил он, и Клэр едва не возненавидела его в этот момент.
-Да, Клэр, сегодня ты и в самом деле была на высоте,- отсмеявшись, продолжил Хозяин Карнавала,- и, надо сказать, своим выступлением оказала мне поистине неоценимую услугу. Дэмьен, тот самый африканец с дредами, что допрашивал твоего отца в Комнате Воспоминаний… Ты знаешь, у него возникли ко мне… кое-какие вопросы, по поводу отсутствия в Зеркалах Памяти эпизода со стрельбой. Я списал это на кратковременную амнезию, заработанную мистером Беннетом после удара прикладом по голове, но, как видно, был недостаточно убедителен, и не смог рассеять сомнения брата Дэмьена… Кто знает, как далеко он мог бы зайти в своих рассуждениях, сколько членов Семьи мог смутить своим неверием, если бы не ты, Клэр, если бы не твое публичное покаяние!
Клэр обессилено опустилась на стул. «Маленькая ложь неизбежно тянет за собой ложь большую,- как любил говаривать ее отец. – и потому всегда и везде правда, какой бы нелицеприятной она не казалась, предпочтительнее лжи. Просто в силу того, что это- правда.» Да, сегодня ей выпала возможность на деле убедиться в том, насколько справедлива порой бывает эта нехитрая житейская мудрость...
-Какой же ты все-таки подлец, Сэм,- с тоской прошептала она, смаргивая с ресниц злые, отчаянные слезы,- какой же ты все-таки подлец…
Томные, медово-карие глаза Хозяина Карнавала смотрели на нее все с тем же насмешливым лукавством. Происходящее, по-видимому, скорее забавляло, чем злило его.
-Ну, уж какой есть, Клэр! Я, как ты, наверное, уже успела понять, никогда не отличался повышенным благородством. Привыкай, моя дорогая!
- К такому, как ты, знаешь ли, очень трудно привыкнуть,- мрачно буркнула Клэр. Она ощущала себя словно в каком-то дурном сне, странной ночной фантасмагории, лабиринте, запутанные, извилистые дороги которого всегда приводят в неизменный тупик. «Направо пойдешь- на Карнавал попадешь, налево пойдешь- туда же попадешь, прямо пойдешь…ай, и так все понятно!»
-Так я могу хотя бы попрощаться с отцом?- голос ее предательски дрогнул, а пальцы машинально стиснули в кармане холодную связку ключей. Впрочем, только ли ключей? Тонкая скрученная спираль стального брелка, плотно обхватившая ее мизинец, чуть слышно царапнула о какое-то гладкое выпуклое стеклышко… Компас, бог ты мой, ее Пригласительный Компас, с которым она не расставалась с самой первой поездки, и который так и не удосужился отобрать у нее вчера вечером растяпа Илай!
Хозяин Карнавала снисходительно кивнул ей в ответ. Разумеется, о чем речь! Он не настолько жестокосерден, чтобы лишить ее возможности напоследок пообщаться с собственным отцом…
«Похоже, что сегодня ты перехитрил сам себя, о, Самуэль Хитроумный!»- она торопливо вынула руку из кармана. Ее Компас, ее путеводная нить, выводящая в лабиринт всякого, кто им владеет…
-Да, Сэм, ты действительно умеешь добиваться своего- не мытьем, так катаньем, - она улыбнулась ему, впервые за весь этот вечер, широко и свободно, так, словно бы оставалась здесь исключительно на добровольных началах, по велению, так сказать, собственного сердца.- Подумать только- взял в заложники целый город... До тебя это не удавалось еще ни одному террористу! И все ради чего…
-Не «ради чего», а «ради кого»,- парировал Самуэль,- ради тебя, моя дорогая! Неужели тебе совершенно не льстит такое внимание?
…Все та же расслабленно- вальяжная поза и неизменная ухмылка, играющая на его бледноватых губах, но как изменился взгляд его- цепкий, недоверчивый, волчий, прожигающий ее насквозь…
«Тебя что, так напугала моя улыбка, Сэмми?»
-Нет, не льстит,- она уже с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться ему прямо в лицо.- Но… я постараюсь не разочаровывать тебя на этот раз. Я вернусь, Сэмми, я обязательно вернусь, обещаю тебе! Только, пожалуйста, не думай, что я делаю это исключительно из сострадания к несчастным жителям Нью-Йорка.
-А для чего же ты тогда это делаешь?
«Тебе и в самом деле хотелось бы это узнать, Самуэль? Боюсь, что мой ответ может тебя не устроить…»
Весь этот фальшиво-праздничный Карнавал, с нарисованными улыбками на грустных клоунских лицах, с многочисленными аттракционами- «заманухами», с навязчиво-музыкальным фоном был для нее словно конфета, упакованная в красочную, приятно хрустящую обертку, где под тонким слоем шоколада чувствовалась весьма ощутимая горечь синильной кислоты. И она ест, давится этим нечаянным «подарком», судорожно сглатывая неимоверно горчащую слюну…
«Я хочу прекратить это, Самуэль. Раз и навсегда. Я не хочу больше думать о тебе, я не хочу тебя помнить, я не желаю иметь с тобой ничего общего. Ты портишь, поганишь все, к чему прикасаются твои руки, и жаль, очень жаль, что в моих воспоминаниях ты другой… Вчерашнего вечера было недостаточно. Я… я все еще не держу на тебя зла, я все еще готова бросаться к тебе на помощь по первому свистку, я все еще готова уступать… и безропотно подчиняться... Я должна прекратить это, Самуэль. И потому я останусь с тобой. Я приму до конца весь твой яд, словно горчайшее лекарство, чтобы раз и навсегда вытравить тебя из своего сердца и своей души… Я переболею тобой, и наконец-то обрету спокойствие.»
-Клэр, я, кажется, задал тебе вопрос,- он уже не скрывал своего раздражения,- и был бы счастлив, наконец, услышать ответ на него!
«Человек верит в то, во что он хочет поверить- так, помнится, ты учил меня, Самуэль? Ты знаешь, а ведь я оказалась весьма способной ученицей…»- она улыбнулась ему самой очаровательной из своих улыбок.
Легкий румянец на щечках, чуть учащенное дыхание… Бог ты мой, а ведь она и в самом деле здорово волнуется сейчас…
-А сам-то ты как думаешь, почему?- она легко опустилась перед ним на колени.- Ты что, все еще не догадываешься?
…Прижаться щекой к его острым коленкам, обтянутым черно-серым бархатом, губами чуть дотронуться до его ладони, жесткой сухощавой ладони с темными пятнышками чернил…
«Это же все игра, Самуэль. Или… уже не игра?»
***
«Ты обещал дать полтора часа на прощание с отцом,- она мельком бросила взгляд на крошечный экран своего мобильника,- но потом, по-видимому, решил, что это для меня непозволительная роскошь. Пять минут восьмого… Ох, Сэмми, Сэмми!»
…О том, что произошло между ними, вспоминать было и сладостно и стыдно. Ее неумелые поцелуи, их по-детски нелепая возня на скрипучей продавленной тахте… «Достаточно, Клэр. Тебе и в самом деле пора идти. У нас еще будет время, чтобы…»- а ей так не хотелось уходить…
«Кажется, я чересчур… увлеклась, точнее, вошла в образ. Что ж, неплохой дебют для начинающей актрисы,- она все еще пыталась убедить себя в несерьезности происходящего, и, надо сказать, в данный момент ей это неплохо удавалось.- И, как видно, моя новая роль пришлась ему по душе…»
…На полпути к сувенирной лавке, увешанной гирляндами разноцветных огней, словно рождественская ель, она все же решилась обернуться.
Дверь фургончика была приоткрыта. Небрежно прислонившись к дверному косяку, он стоял на пороге, и, улыбаясь, смотрел ей вслед…
Глава 3. Черный Король, Белая Королева
Самуэль Салливан, удачливый ловец душ человеческих, все еще не мог поверить, что фортуна на сей раз изменила ему, что рыболовные снасти его оказались недостаточно прочны, и добыча сорвалась с крючка, ушла, махнув на прощание плавником, в мутные зеленоватые воды речного залива. Признать это- означало признать свое поражение, свое очередное поражение в нелегкой каждодневной борьбе- с миром, с обстоятельствами, с самим собою.
Такой удар по его и без того шаткой самооценке, такой болезненный щелчок по его самолюбию...
Словно заведенный, он в лихорадочном нетерпении мерил шагами свой крошечный фургончик, поминутно поглядывая на часы. Время шло, а Клэр и не думала возвращаться. И он уже не единожды успел проклясть свою самонадеянность, позволившую ему столь опрометчиво отпустить юную пленницу буквально под честное слово.
«Что ж, в конце концов, дело-то двигалось именно к этому финалу. Одна единственная оплошность- и все пошло наперекосяк…Ч-чертов Янгтаун!»
…Серая придорожная пыль оседает на изукрашенных воротах Карнавала Братьев Салливан. Свеженарисованная афиша у входа извещает посетителей, что сегодняшние представления отменены. Так же, впрочем, как и завтрашние. И послезавтрашние. Карнавал Братьев Салливан прекращает свои гастроли.
-Ты низложен, Самуэль,- обманчиво спокойное лицо с тонкими аристократическими чертами, блекло-голубые глаза, источающие ледяное презрение… Лидия Салливан, бывшая Пророчица, а ныне негласный лидер уже практически несуществующего Карнавала. Длинное, до пят, платье ослепительно-торжествующей белизны, надо сказать, идет ей куда больше скорбных вдовьих одежд ее сорокадневного траура и легкомысленно-пестрых сценических нарядов.- После того, что произошло на наших глазах там, в долине, ты не можешь больше оставаться главою Семьи. Ты предал нас, Самуэль. Ты подставил под удар всех, кто имел несчастье тебе довериться…
Резкий, обвиняющий голос прорицательницы их незавидного будущего доносится до него словно бы через вату. Самуэль устало прикрывает глаза.
Он ужасно чувствует себя после вчерашнего. Волнами накатывает невыразимая слабость, затылок ломит, словно с тяжкого похмелья, хотя он и забыл уже, когда в последний раз пробовал спиртное. Его Дар, его проклятая Особенность, забирает слишком много энергии, и даже целебные чернила порой не в состоянии восполнить эту потерю. Чертов Янгтаун ( так, кажется, называется, а, вернее, назывался тот злополучный городок) прошлым вечером высосал из него все силы…
-Ну, и что ты придумаешь на этот раз в свое оправдание?- тонкие изящные пальцы, унизанные серебряными кольцами, легко отбрасывают со лба светлую прядь.- Скажешь, что все это было нужно для блага Семьи, ведь так?
-Лидия, послушай меня…- кислый, металлический привкус во рту. Он сам поражается тому, насколько слаб и невыразителен сейчас его собственный голос.- Нет никакой нужды в том, чтобы распускать Карнавал. Опасность, о которой ты говоришь…
-…реальна, как никогда,- обрывает его пророчица.- У твоего преступления на сей раз слишком много свидетелей, Самуэль… Как ты думаешь, сколько времени понадобится корпорации, охотящейся за Сверхспособными, чтобы вычислить нас после случившегося и… принять все необходимые меры? Мы стали слишком заметны, Сэм, и я поступаю так, как, уверена, поступил бы в данной ситуации сам Джозеф.
Кончиком указательного пальца она задумчиво проводит по верхней губе- невероятно соблазнительный жест, заставляющий его сердце забиться учащеннее. Узкое запястье Лидии, чуть прикрытое тонкой шифоновой тканью, гибкой серебряной змейкой обвивает потемневший от времени наручный браслет. Его подарок, за одну из тех редких ночей, когда она сама приходила к нему в фургончик… Словно цепляющийся за соломинку утопающий, он тянется к ней через стол.
-Лидия, я…
На бледных щеках пророчицы алыми пятнами вспыхивает гневный румянец. Она брезгливо отдергивает руку, и дрожащие пальцы его бессильно соскальзывают с зеркально гладкой поверхности браслета.
-Не смей больше прикасаться ко мне!- в голосе ее звенит лед и сталь, а пронзительный взгляд небесного цвета глаз, кажется, прожигает его насквозь.- Ничтожество…